Мустай Карим — не только великий башкирский поэт, писатель, драматург, публицист, гражданин, но и воин, участник Великой Отечественной войны, кавалер многих боевых и трудовых орденов и медалей, выдающийся общественный деятель.
В 1941 году был призван в ряды Красной Армии. В августе 1942 года тяжело ранен, около полугода находился в госпиталях. После выздоровления вернулся на передовую в качестве корреспондента фронтовых газет: «За честь Родины» Воронежского фронта и «Советский воин» 3-го Украинского фронта. Закончил войну в Вене. Об этой войне он позже много писал, говорил о ней с молодежью.
После окончания Великой Отечественной войны Мустай Карим всецело отдался творческой и общественной деятельности. Он принял активное участие в работе Союза писателей СССР и Союза писателей Башкортостана.
К нему шли люди со своими радостями и горестями, с вопросами. Даже с такими, на которые он не всегда мог ответить.
Как-то, много лет назад, перед выборами в Верховный Совет РСФСР была встреча кандидата в депутаты Мустая Карима с избирателями. Дом культуры полон. Кандидат начал свое выступление. И вдруг из зала поднялась пожилая женщина (Асма Яманхарова, пусть земля ей будет пухом!), тяжело опираясь на палку, подошла и встала перед трибуной. Постояла немного и постучала палкой по трибуне. Все, и в президиуме, и в зале, затаили дыхание, ожидая, что будет дальше. Выступающий замолчал. Старушка какое-то время внимательно смотрела на него, потом сказала: «Мустай Карим, браток, скажи-ка ты мне: куда моего мужа дели? Война в Берлине сколько лет как кончилась, а его все не возвращают. Тебе наказ — вернуть моего мужа!»
Сказала так старушка и, стуча своей палочкой, вернулась на место. Что скажешь в такой ситуации — и смешной, и печальной? Мустай Карим подумал немного и начал читать:
Тяжелый снег идет три дня.
Три дня подряд,
Три дня подряд.
И ноет рана у меня
Три дня подряд,
Три дня подряд.
…Тяжелый снег идет три дня,
И ноет рана у меня.
А с ней осколок заодно,
Он превратился в боль давно.
…Горячей кровью налитой
Гремел рассвет. Потом затих.
И два осколка мины той
Попали в нас двоих.
Один в сержанте Фомине
(Лежит в могильной глубине),
Другой достался мне.
Двенадцать лет он жжет меня…
Тяжелый снег идет три дня.
(Перевод М.Дудина)
Дочитав до конца, он рассказал, что каждый раз, как это стихотворение передают по Всесоюзному радио на русском языке, туда приходят десятки, а то и сотни писем, где люди спрашивают автора: сержант Фомин — не их ли отец, сын, брат? «Только вдумайтесь: какая же это была огромная война, если только погибших «сержантов Фоминых» (фамилия не самая распространенная) сейчас, когда после войны прошло столько лет, ищут столько людей! И это — лишь малая часть, сколько ведь Фоминых так и не слышали этого стихотворения, еще больше — просто не стали писать». В зале — тишина, мертвая тишина. Потом он читал стихи — еще и еще…